Мари. Дитя Бури. Обреченный - Страница 254

254

Мы отступили к ущелью, где продержались некоторое время, а затем, не дожидаясь, пока нас настигнут, постепенно отошли еще примерно на две мили, выстрелами сдерживая врага. У подножия холма наткнулись на останки подразделения артиллерийского орудия, уничтоженного полком, тем самым, который прошел позади нас и напал на лагерь. Все солдаты лежали, насквозь пронзенные копьями, а один парень, раненный в голову, все еще сжимал в руках ракету.

Где-то позади, чуть правее холма Изандлвана долину пересекало узкое неглубокое ущелье. Мы достигли его и вместе с пятьюдесятью отрядами туземных карабинеров под началом капитана Бредстрита продержались довольно долго, открыв яростный огонь по зулусам. После каждой неудачной попытки подойти ближе их потери исчислялись не одним десятком. На мою долю пришлось до пятнадцати убитых, потому как двуствольная винтовка с большими пулями бьет врага наповал. Отправили в лагерь гонцов за новыми боеприпасами, а они так и не вернулись. Одному Богу известно, что с ними стряслось, на мой взгляд, они не смогли довезти патроны, упакованные в коробки. Наконец скудные запасы почти иссякли, и нам снова пришлось отступить в сторону лагеря, который находился где-то в полумиле от нас.

Улучив минуту, пока зулусы отдыхали, ожидая подкрепления, полковник Данфорд отдал приказ к отступлению, который тут же был приведен в исполнение. До сих пор мы лишились всего нескольких солдат, ведь зулусы никак не могли преодолеть линию огня и достать нас своими копьями. По пути к горе я заметил, что стрельба продолжается отовсюду, особенно со стороны перевала, связывающего гору и цепь холмов Нквату, где капитан Шепстон и его туземная кавалерия погибли, пытаясь сдержать первую атаку зулусов. Ружья палили вовсю, и стрелки, надо сказать, действовали весьма умело.

Все были в замешательстве. Полковник Данфорд подозвал двух офицеров, капитана Эссекса и лейтенанта Кокрана, и отдал приказ. Он велел им привезти как можно больше боеприпасов. Сам я держался поближе к полковнику, и чуть погодя мы очутились вместе с грузом в людской свалке – по правую руку от того самого перевала, который миновали, когда перешли реку. Вскоре раздались крики: «Зулусы нас окружили!» Я посмотрел влево. Сотни воинов текли рекой по хребту, соединяющему Изандлвану с цепью холмов Нквату. Они неуклонно приближались к лагерю.

Поднялась суматоха. Вспомогательные туземные войска прошли, а на их место прибывали все новые. Конечно, случались битвы и посерьезней, однако редко какая из них была страшнее этой, особенно в наши дни. Вид зулусов со щитами и в перьях, когда они с боевым кличем шли в атаку, размахивая копьями, поистине устрашал. Винтовки Мартини косили их тысячами, а поток все не иссякал. И тут я понял, что битва проиграна. Обезумевшая толпа, в основном туземцы, устремилась обратно через перевал к броду в девяти милях от нас, а следом и белые солдаты, кто верхом, а кто бегом. Впоследствии эту переправу назовут Фуджитив-Дрифтс. Бросившись в их гущу с обеих сторон, зулусы преследовали бегущих людей и пронзали копьями. Оставшиеся группы солдат образовали каре и сдерживали яростные атаки зулусов, которые обрушивались на них, словно волны на скалу. Мало-помалу патроны заканчивались, и в распоряжении солдат оставались лишь штыки, и все же зулусы никак не могли пробить брешь, поэтому сменили тактику. Отступили немного и, оказавшись вне досягаемости штыков, забросали солдат копьями, нанеся им тем самым сокрушительный урон.

Такова была участь солдат двадцать четвертого пехотного полка, отряда туземных карабинеров и отряда конной полиции. Кое-кто спешился, а я все еще оставался верхом и стрелял, пока не кончились патроны, а моя кобыла от испуга застыла на месте как вкопанная. Последний выстрел достался капитану Индуду, тому самому, кто сопровождал меня до реки Тугела.

– Макумазан, – крикнул он, завидев меня, – сейчас я разделаюсь с тобой, как и обещал.

Больше он ничего не успел сказать, в тот же миг я подстрелил этого долговязого флегматика из своей двустволки.

Все это время полковник Данфорд держался, как и подобает британскому офицеру. Всякий раз, с презрением оглядываясь на дезертиров, я видел его внушительную фигуру с приметными длинными усами и рукой на перевязи. Данфорд сновал повсюду, вдохновлял нас стоять насмерть. Тут я заметил, как кафр в двадцати ярдах от него прицелился и выстрелил в полковника из старой гладкоствольной винтовки. Он упал и, видимо, умер на месте. Так окончил свой век самый доблестный офицер и, смею заметить, джентльмен, подвергшийся самому ужасному нападению за всю военную историю. Вина за эту трагедию лежит не на плечах полковника Данфорда или полковника Пуллейна.

И тут началось самое ужасное: кое-кто успел убежать, а остальные падали на месте замертво. Меня, как ни странно, даже ни разу не зацепило. Солдаты валились как подкошенные, мимо со всех сторон со свистом пролетали пули и копья, а я оставался невредим. Не иначе как некая сила встала на мою защиту.

Наконец, когда все, как один, полегли, а для защиты остался лишь револьвер, я понял, что пора уносить ноги, и первым моим порывом было проскакать девять миль к реке. Оглянувшись, я увидел каменистую дорогу, устланную телами тех, кто пытался спастись от зулусов, и пока я раздумывал, не стоит ли все же рискнуть, как вдруг у меня в голове раздался голос женщины, игравшей роль Мамины в Долине костей. Она заявила, что не стоит следовать за теми, кто бежит с поля боя, а лучше поспешить в Улунди, ибо там меня защитят и не причинят вреда. Разумеется, все эти предсказания всего лишь фантазия моего восприимчивого разума, хотя битва и беспорядочное бегство действительно произошли, как она и говорила. А меж тем, бог его знает почему, я все-таки послушался голоса.

254