Мари. Дитя Бури. Обреченный - Страница 171

171

Мы проследовали во внутренний двор королевского крааля, снаружи которого собралось довольно много народу. Люди кричали, шумели и ссорились, поскольку в то смутное время о порядке и дисциплине в Великом дворце никто и не вспоминал. Снару жи по всему периметру ограды стояла стража, внутри же находилось лишь человек двадцать советников, сам король, принц Кечвайо, сидевший по правую руку Панды, жена Садуко принцесса Нэнди, несколько слуг и два мощных молчаливых гиганта, вооруженных дубинками. Я сразу догадался, что это были палачи. В углу, в тенечке, пристроился Зикали Мудрый. Как он попал сюда, я не знал.

По-видимому, тот суд являл собою исключительно частное разбирательство, что и объясняло необычное присутствие на нем двух «убийц». Даже мои охранники-амавомба остались за оградой, заверив меня, что они явятся мне на помощь по первому зову и что в таком узком кругу собравшихся я могу себя чувствовать в полной безопасности.

Я смело приблизился к Панде. Король, хоть и остался таким же толстым, выглядел весьма уставшим и заметно постаревшим. Я отвесил ему поклон, а он пожал мне руку и справился о моем здоровье. Следом я пожал руку Кечвайо, увидев, что он тянет ее мне. Воспользовавшись случаем, принц сказал, что слышал, будто в столкновении у Тугелы я пострадал от удара по голове, и надеется, что я не испытал болезненных последствий этого ранения. Я ответил отрицательно, но выразил опасение, что некоторым другим, должно быть, повезло меньше, особенно тем, которые наткнулись на полк амавомба, вместе с которым мне довелось в тот день осуществлять мирную рекогносцировку.

Это было дерзко с моей стороны, однако я твердо намеревался ответить ему баш на баш, и, между прочим, он принял мой выпад без обиды, от души рассмеявшись шутке.

После этого я поздоровался с теми немногими членами совета, которых знал, поскольку большинство моих старых приятелей было убито, и уселся на скамью, приготовленную для меня неподалеку от Зикали. Карлик посмотрел на меня вполне равнодушно, будто видел впервые.

Последовала пауза. Затем по знаку Панды открыли боковую калитку в изгороди, и в ней показался Садуко. Гордо расправив плечи, он прошел к месту напротив короля, поприветствовал его и по команде уселся на землю. Следующей из той же калитки в сопровождении женщин появилась Мамина. Она как будто совсем не изменилась и даже, по-моему, стала еще прекрасней, чем когда-либо. В плаще из серого меха, с коротким ожерельем из синих бус и блестящими медными браслетами на запястьях и лодыжках она выглядела настолько прелестной, что невольно приковала к себе всеобщие взоры, когда грациозно проплыла к королю и низко ему поклонилась.

Затем она повернулась, увидела Нэнди и поклонилась ей, а также справилась о здоровье ее ребенка. Не дожидаясь ответа, которым, она знала, ее не удостоят, Мамина проследовала ко мне и схватила за руку, которую тепло пожала, проговорив, что рада видеть меня невредимым после стольких пережитых опасностей, хотя, на ее взгляд, и очень похудевшим.

Вот только на Садуко, не сводившего с нее печального взгляда, она не обратила ни малейшего внимания. Я было даже подумал, что она не заметила его. Точно так же она якобы не узнала Кечвайо, хотя он и не сводил с нее глаз. Но как только взгляд ее упал на двух палачей, мне показалось, что Мамина задрожала, как тростинка. Затем она уселась на указанное место, и суд начался.

Дело Садуко разбиралось первым. Сведущий в законах советник короля – могу уверить читателя, что у зулусов весьма замысловатые и прочно установившиеся законы, – полагаю, должность его можно было бы назвать «генеральный прокурор», поднялся и изложил обвинения против арестованного. Он поведал, как Садуко, не имевший в свое время положения в обществе, был возвеличен королем, который отдал ему в жены свою дочь, принцессу Нэнди. Затем обвинитель заявил, что, как будет доказано, Садуко убедил принца Умбелази, к чьей партии примкнул сам, пойти войной на Кечвайо, а когда война началась, в разгар великой битвы при Тугеле совершил предательство в отношении Умбелази, перейдя с тремя полками, находившимися под его командованием, на сторону Кечвайо, тем самым приведя Умбелази к поражению и гибели.

По завершении краткого изложения обвинения Панда спросил Садуко, признает ли он себя виновным.

– Виновен, о король, – ответил Садуко и умолк.

Тогда Панда спросил его, что он может сказать в свое оправдание.

– Ничего, о король, за исключением того, что я честно служил Умбелази, и когда ты объявил, что Умбелази и Кечвайо могут воевать друг с другом, то я, как и другие приверженцы Умбелази, обеими руками работал для того, чтобы он одержал победу.

– Почему же тогда в разгар битвы ты бросил моего сына, принца Умбелази? – спросил Панда.

– Потому что я увидел, что из двух быков, о которых ты говорил, принц Кечвайо сильнее, и захотел оказаться на стороне победителя… Все этого хотят… Не было иной причины, – спокойно ответил Садуко.

Участники процесса, не исключая Кечвайо, с удивлением воззрились на него. Панда, как и все мы, слышавший совсем другую версию, выглядел озадаченным, в то время как Зикали в своем углу залился громовым смехом.

После долгой паузы король, как верховный судья, приступил к вынесению приговора. Мне, по крайней мере, именно таким показалось его намерение. Однако не успел он произнести и трех слов, как поднялась со своего места и заговорила Нэнди:

– Отец, прошу, выслушай меня, прежде чем произнесешь слова, которые нельзя будет взять назад. Хорошо известно, что Садуко был полководцем и советчиком брата моего Умбелази, и если его следует казнить за принадлежность к партии Умбелази, то и меня следует казнить, и бесчисленное множество других лиц, которые были на стороне Умбелази, хотя не принимали участия в битве. Хорошо известно также, отец мой, что во время битвы Садуко перешел на сторону Кечвайо, хотя стало ли это причиной поражения Умбелази, я не знаю. Почему он перешел? Он утверждает, что хотел быть на стороне победителя. Это неправда! Он перешел, чтобы отомстить Умбелази, который увел у него вот эту колдунью, – и Нэнди показала пальцем на Мамину, – эту ведьму, которую любил и продолжает любить до сих пор и которую станет защищать, даже если навлечет на свое имя бесчестье. Я не отрицаю: Садуко согрешил. Но взгляни, отец, вот сидит настоящая изменница, она красна от крови Умбелази и всех тех тысяч погибших, кто отправился с ним в царство духов. Поэтому, о король, умоляю тебя, пощади жизнь Садуко, моего мужа, а если все же он умрет, то знай: я, твоя дочь, умру вместе с ним. Я все сказала, о король.

171