Мари. Дитя Бури. Обреченный - Страница 163

163

– О-о, – протянул я. – Вот что у вас, зулусов, означает «давать советы»… Ты чертов кровожадный старый прохвост, – добавил я по-английски.

Но Мапута уже не слышал. Он схватил меня за руку и показал вперед и чуть влево – туда, откуда быстро приближался «рог» огромной армии узуту: живая длинная тонкая линия, хищно сверкающая копьями. Двигающиеся руки и ноги делали солдат похожими на пауков, туловищами которым служили большие боевые щиты.

– Понимаешь, что они задумали? – спросил Мапута. – Они «забодают», пронзят рогами Умбелази, а затем ударят своим лбом. Рог пройдет между нами и правым флангом исигкоза. О, просыпайся, просыпайся, Слон! Или ты еще спишь в хижине с Маминой? Копья к бою, сын короля, и – на врагов, как только они полезут на склон. Вон, смотри! – продолжил он. – Это же сынок Данн начинает битву! Разве я не говорил, что белые люди покажут нам, как надо биться? Глянь-ка в свою трубу, Макумазан, расскажи, что там происходит.

Я «глянул» в любезно оставленную мне Джоном Данном подзорную трубу, хоть и маленькую, но очень недурную, – и увидел все достаточно ясно. Джон Данн верхом добрался почти до вершины левого «рога» узуту, размахивая белым платком и сопровождаемый своим малочисленным отрядом полиции и кафров Наталя. Затем откуда-то из рядов узуту выпорхнуло облачко белого дыма. В Данна выстрелили.

Он выронил платок и спрыгнул на землю. Через мгновение он и его полиция открыли беглый ответный огонь, и в рядах наступавших стали падать люди. Узуту подняли боевой клич и пошли вперед, сначала медленно и с опаской, явно боясь пуль. Шаг за шагом, теснимые назад, люди Данна храбро сражались с превосходящими силами. Вот они поравнялись с нами, не более четверти мили слева от нашей позиции. Их теснили дальше. Вот они скрылись в зарослях кустарников позади нас. Лишь много времени спустя я узнал, что сталось с ними, поскольку в тот день мы больше не встречались.

Тем временем «рога» сделали свое дело и охватили армию Умбелази, словно челюсти осы, сомкнувшиеся вокруг мухи (почему же Умбелази не отсек эти «рога», недоумевал я), и в бой вступил центр армии узуту. Численностью двадцать или тридцать тысяч, полк за полком войска Кечвайо устремились вверх по склону, и там, близ его гребня, были встречены силами Умбелази, бросившимися навстречу атакующим с боевым кличем «Лаба! Лаба! Лаба! Лаба!».

Долетевший до нас грохот столкнувшихся щитов был подобен громовому раскату, а отблески наконечников копий – сполохам молний. Наступавшие остановились и дрогнули, и следом ряды амавомба взревели:

– Победа Умбелази!

Напряженно следя за боем, мы увидели, что узуту сдают назад. Они оставили склон, покрытый черными точками, – убитыми или ранеными бойцами.

– Почему Слон не использует преимущество? – изумленно воскликнул Мапута. – Бык узуту завалился на спину, почему он не топчет его?

– Наверное, потому что боится, – ответил я, не прекращая наблюдения.

А наблюдать, поверьте, было за чем. Обнаружив, что их не преследуют, воины Кечвайо быстро перестроились у подножия холма, готовя новую атаку. И тут среди войска Умбелази, наверху склона, произошло нечто непонятное – какое-то быстрое движение, сопровождаемое сильным шумом и громкими сердитыми выкриками. Затем внезапно из середины армии исигкоза выступил отряд в несколько тысяч воинов. Быстро, но не ломая строя, они скатились вниз по склону к рядам узуту. Копья свои они держали наконечниками вниз. Поначалу я решил, что исигкоза самовольно бросились в атаку, но затем увидел, что ряды узуту расступились принять их, не издав ни единого приветственного возгласа.

– Предательство! – воскликнул я. – Кто это?

– Садуко с солдатами амакоба, амангвана и другими. Я узнал их по прическам, – ледяным тоном проговорил Мапута.

– Хочешь сказать, что Садуко со всем своим войском переметнулся на сторону Кечвайо? – взволнованно спросил я.

– А что еще, Макумазан? Садуко предатель, с Умбелази все кончено. – И он быстро провел рукой по своему рту – жест, имевший единственное значение у зулусов.

Я со стоном опустился на камень: мне все стало ясно.

Очень скоро от узуту донеслись яростные победные крики, и вновь их воинство, подкрепленное полками Садуко, двинулось на склон. Умбелази и примкнувшие к нему из партии исигкоза – полагаю, их осталось не более восьми тысяч, – не стали дожидаться резни. Они побежали! Они обратились в позорное беспорядочное бегство, смели на ходу тонкий левый «рог» наступавших лишь потому, что превосходили их числом, и, огибая наш холм, потянулись окольным путем в сторону берега Тугелы. К нам, на вершину холма, прибежал их гонец.

– Вот слова Умбелази, – задыхаясь, проговорил он. – О Бодрствующий в ночи и Мапута! Умбелази умоляет вас исполнить просьбу короля и задержать узуту. Тем самым дать принцу и тем, кто с ним заодно, позволить выиграть время и бежать с женщинами и детьми в Наталь. Его главный военачальник Садуко изменил ему и с тремя полками переметнулся на сторону Кечвайо, а потому против многих тысяч узуту нам уже не устоять.

– Отправляйся к принцу и скажи, что Макумазан, Мапута и полк амавомба сделают все, что в их силах, – спокойно ответил ему Мапута. – И еще передай. Нас мало, а войско у Кечвайо большое, поэтому пусть переправляет за Тугелу женщин и детей как можно скорее.

Гонец метнулся прочь, но, как узнал я впоследствии, до Умбелази не добрался – беднягу убили в пяти сотнях ярдов от того места, где мы стояли.

Мапута отдал приказ, и амавомба выстроились в три линии: тринадцать сотен воинов в первой, тринадцать сотен во второй и примерно тысяча бойцов в третьей. Позади следовали триста или четыреста юношей-носильщиков. Мне определили место точно в середине второй линии, откуда, сидя верхом на лошади, как предполагалось, я своим видом буду вдохновлять воинов.

163