Мари. Дитя Бури. Обреченный - Страница 92

С этим злодейским предложением все согласились, пребывая в страхе перед несчастным английским пареньком, чья жизнь, пусть судьи о том и не подозревали, должна была прерваться по ложному обвинению. Но тут встал иной вопрос – кто именно свершит правосудие? Никто, похоже, не стремился взяться за это; более того, все наотрез отказались пятнать свои руки кровью. Кто-то подал идею сделать палачами чернокожих слуг; ко гда же стало понятно, что общего одобрения не добиться, совет зашел в тупик.

После продолжительных перешептываний коммандант вынес жуткое решение.

– Эрнанду Перейра и Анри Марэ! – сказал он. – Мы обвинили и приговорили этого юношу на основе ваших показаний. Мы поверили вашим свидетельствам, однако если они ошибочны или сфабрикованы хоть в малейшей степени, тогда нам предстоит свершить не справедливое возмездие, а жестокое убийство и пролить невинную кровь. И вина за это деяние падет на ваши головы. Эрнанду Перейра и Анри Марэ, трибунал назначает вас стражами, которым надлежит вывести заключенного из его дома завтра утром, едва небо начнет светлеть. Именно от вас он попытается сбежать, и вы помешаете побегу, застрелив заключенного. Затем вы присоединитесь к нам – мы будем ждать неподалеку – и доложите о выполнении приказа.

Анри Марэ, услышав такое, возмутился:

– Богом клянусь, я не могу этого сделать! Разве честно и по-божески заставлять человека убивать собственного зятя?

– Вы свидетельствовали против собственного зятя, Анри Марэ, – сурово напомнил ему коммандант. – Почему же не застрелить из ружья того, кого вы помогли осудить своими словами?

– Не буду! Не могу! – восклицал Марэ, теребя бороду.

Но коммандант отказывался проявлять жалость.

– Вы получили приказ трибунала. Если станете возражать и далее, судьи могут заподозрить, что ваши показания были ложными. Тогда вы и ваш племянник также предстанете перед большим советом, на котором дело англичанина должно быть рассмотрено повторно. Для нас не имеет значения, кто из вас, вы или хеер Перейра, произведет выстрел. Смотри сам, как сказали евреи Иуде, который предал невиновного Христа. – Коммандант помолчал, потом повернулся к Перейре. – Эрнанду Перейра, вы тоже не хотите стрелять? Прежде чем вы ответите, напомню вам, что ваши слова могут повлиять на наше мнение. Еще напомню, что ваши показания относительно того, что этот коварный англичанин злоумышлял и стал причиной гибели наших братьев, наших жен и детей, показания, которые мы признали правдивыми, могут быть подвергнуты сомнению, а большой совет вправе провести дополнительное расследование.

– Давать показания – одно, а убивать предателя – совсем другое, – ответил Перейра. А затем прибавил, побожась (во всяком случае, так уверял Ханс): – Но с какой стати я, раз мне известны злодейства этого негодяя, буду отказываться от исполнения приговора? Будьте покойны, коммандант, треклятый Аллан Квотермейн не сумеет сбежать от меня завтра утром!

– Быть по сему, – заключил коммандант. – Все слышали эти слова. Прошу хорошенько их запомнить.

Ханс сообразил, что совет закончился, и, опасаясь, как бы его не поймали и не убили, поспешил уползти прочь прежним путем. Он хотел предупредить меня, но не мог этого сделать, поскольку я сидел под стражей. Тогда он отправился к семейству Принслоо, отыскал старую фру, что утешала пришедшую в сознание Мари, и рассказал им о переговорах на совете.

Мари опустилась на колени и замерла, то ли молясь, то ли размышляя, а потом поднялась и произнесла:

– Тетушка, мне ясно одно – Аллана убьют на рассвете. Если он скроется до этого времени, то, быть может, спасется.

– Но где он сможет укрыться? – спросила фру. – Его ведь охраняют, девочка.

– Тетушка, позади вашего дома есть старый загон, построенный кафрами. Я видела там множество ям, в которых кафры прежде хранили зерно. Давайте спрячем моего мужа в одной из них и накроем чем-нибудь сверху. Буры вряд ли отыщут его, сколько бы ни старались.

– Хорошая мысль, – одобрила фру. – Но скажи мне, ради всего святого, как мы выведем Аллана из-под носа у охраны?

– Тетушка, у меня есть право посещать дом мужа, и я отправлюсь туда. А еще у меня есть право покинуть дом, прежде чем Аллана выведут. Вместо меня выйдет он, вы с Хансом ему поможете. Утром явятся буры, а в доме буду только я.

– Звучит неплохо, – ответила старая фру. – Но уверена ли ты, племянница, что эти отъявленные мерзавцы уберутся так просто? Думаю, они не угомонятся, пока его не найдут, ведь слишком многое поставлено на карту. Они сообразят, что он не мог уйти далеко, и примутся обыскивать поселение. Рано или поздно они либо сами отыщут его в той яме, либо он вылезет наружу. Им нужна его смерть, и благодарить за это следует твоего кузена Эрнана. Они прольют кровь ради собственного спокойствия. Короче говоря, они не уедут, покуда не убедятся, что Аллан мертв.

По словам Ханса, Мари снова крепко задумалась, а затем сказала:

– Да, тетушка, опасность велика, но мы должны что-то предпринять. Отправьте вашего мужа поболтать с охранниками и дайте ему с собой спиртного. А мы с Хансом обсудим, как действовать дальше.

Мари отозвала готтентота в сторону и стала расспрашивать, известны ли ему какие-либо снадобья, которые способны погрузить человека в продолжительный сон. Ханс ответил утвердительно – дескать, все цветные знают множество таких средств. Разумеется, он сможет добыть что-нибудь этакое у местных кафров, а если нет, то выкопает корешки одного растения, которое растет в здешних местах; эти корешки обладают нужной силой. Мари послала его добывать снадобье, а потом обратилась к фру Принслоо: