Мари. Дитя Бури. Обреченный - Страница 156

156

Так вышло, что на тот момент в краале Укубазы квартировали два полка. Думаю, это были полки Имкулушаны и Хлабы, один из которых поддерживал Кечвайо, а второй – Умбелази. В то время как несколько рот каждого из этих полков следовали вместе параллельными путями, два командовавших ими офицера затеяли спор на извечную тему о престолонаследовании. От слов они перешли к делу – и в итоге сторонник Умбелази убил палицей того, кто поддерживал Кечвайо. Вслед за этим солдаты убитого офицера с криком «Узуту!», таков военный клич сторонников Кечвайо, кинулись на своих оппонентов. Завязалась жестокая драка. По счастью, солдаты обеих сторон были вооружены лишь дубинками, иначе ужасного кровопролития не удалось бы избежать, но и без этого почти пятьдесят человек погибли и много больше оказались ранеными.

Мне, как обычно, не повезло. В тот день я отправился верхом подстрелить себе к обеду пару птиц и, пересекая на обратном пути ту самую долину к месту своей стоянки в ущелье, где казнили Масапо, стал свидетелем самого разгара той драки. Прямо на моих глазах убили офицера и завязалась схватка. Не зная, что мне делать и куда деваться, ведь я был совсем один, я завел лошадь за дерево и стал ждать удобного момента, чтобы исчезнуть с поля боя и не видеть творящегося вокруг меня ужаса, поскольку, уверяю любого, кто, возможно, читает эти строки, видеть тысячу людей, закружившихся в вихре ярости и смертельного боя, было по-настоящему страшно. По правде говоря, то, что у них не было копий и они могли только лупить друг друга до смерти дубинами, делало их схватку еще бесчеловечнее, потому что поединки выходили более отчаянными и продолжительными.

Повсюду по земле катались люди, они колотили друг друга по головам дубинками, пока очередной удар не становился последним и один из сражавшихся не оставался лежать недвижим, раскинув в стороны руки, – либо без чувств, либо сраженный насмерть. Я наблюдал за этим жутким действом, не слезая с седла моего привыкшего к стрельбе пони, стоявшего как вкопанный, пока вдруг не обратил внимание на двух здоровенных воинов, со всех ног бегущих ко мне и орущих во весь голос:

– Смерть белому человеку Умбелази! Смерть ему! Смерть!

Видя, что дело приняло опасный для жизни, моей или этих двоих, оборот, я принял решение действовать.

В руке моей была двустволка, заряженная крупной дробью, по нескольку дробин в каждом заряде: на обратном пути к лагерю я надеялся подстрелить зайца. И, как только солдаты приблизились, я поднял ружье и выстрелил из правого ствола в одного из них, а из левого – во второго, каждый раз целясь в центр маленьких подпрыгивавших щитов, которые в силу привычки они вытянули перед собой, защищая горло и грудь. Конечно, на таком расстоянии дробины пробили мягкую кожу покрытия щитов и глубоко вошли в тела воинов. Оба нападавших рухнули замертво, воин слева от меня подбежал так близко, что упал под ноги моему пони, успев нанести ощутимый удар своей дубинкой мне по бедру.

Когда я увидел, что сотворил, и понял, что опасность для меня пока миновала, я, не тратя времени на перезарядку ружья, пришпорил моего пони и помчался к Нодвенгу, минуя по пути отдельные группы сражавшихся. Благополучно достигнув города, я тотчас направился к королевским хижинам и потребовал провести меня к королю. Меня приняли сразу же. Представ перед королем, я подробно рассказал ему о случившемся: о том, что, спасая собственную жизнь, я застрелил двух воинов Кечвайо – и тем самым предал себя в руки его правосудия.

– О Макумазан, – в отчаянии сказал король. – Я прекрасно знаю, что винить тебя нельзя. Я уже отправил полк, чтобы прекратить драку, и отдал приказ схватить зачинщиков и завтра же привести ко мне на суд. Я очень рад, что ты остался невредим, но боюсь, отныне твоя жизнь в опасности, поскольку сторонники партии узуту сочтут своим долгом схватить тебя. Пока ты в моем городе, я смогу тебя защитить – поставлю сильную охрану вокруг твоего лагеря. Однако тебе придется оставаться здесь до тех пор, пока не стихнет буря, иначе, если выедешь из города, непременно погибнешь.

– Спасибо тебе за доброту, о король, – ответил я, – но оставаться здесь мне не с руки, ведь уже завтра я надеялся отправиться в Наталь.

– Увы, Макумазан, если хочешь жить, придется остаться. Попавший в бурю должен переждать ее в безопасном месте.

Так судьба вновь затянула меня в водоворот зулусских событий.

На следующий день меня вызвали в суд – одновременно в качестве свидетеля и одного из обвиняемых. Подойдя к главной площади Нодвенгу, где со своим советом уже сидел Панда, я увидел, что все огромное пространство перед ним было заполнено тесной толпой зулусов; по правую руку сидели приверженцы Кечвайо – партия узуту, по левую руку – приверженцы Умбелази – партия исигкоза. Во главе правой партии сидел Кечвайо, его братья и военачальники; во главе левой – Умбелази со своими братьями и военачальниками, среди которых я заметил Садуко. Он сидел непосредственно позади Умбелази, так чтобы удобно было шептать ему на ухо.

Я пришел вооруженный и не один, а со своим маленьким отрядом из восьми охотников, которые с разрешения Панды также имели при себе ружья. Мы были полны решимости продать свои жизни подороже, если дело вдруг примет дурной оборот. Нам указали место почти напротив короля и между двумя партиями. Когда все расселись и суд начался, Панда первым делом потребовал доложить, кто стал зачинщиком вчерашних беспорядков.

Не стану излагать всех подробностей, это вышло бы слишком долго, к тому же многое успело позабыться. Однако хорошо помню, что люди Кечвайо заявили, будто начали ссору люди Умбелази; приверженцы же Умбелази утверждали, что, наоборот, воины Кечвайо начали первыми. Сторонники каждой партии подкрепляли свои заявления подробными деталями и громкими выкриками.

156